История детства - это кошмар, от которого мы только недавно стали пробуждаться. Чем глубже в историю - тем меньше заботы о детях и тем больше у ребенка вероятность быть убитым, брошенным, избитым, терроризированным и сексуально оскорбленным.
Ллойд Демоз
В истории человечества отношение к детям, к детству, в целом отношения родителей и детей менялись очень разительно, и чтобы понять сегодняшний этап нашей жизни, полезно знать, как дела обстояли в прошлом.
В античное время, вплоть до IV века н.э, убийство детей считалось нормальным. Когда родители боялись, что ребенка будет трудно воспитать или прокормить, они обычно убивали его.
Сразу заметим, что все эти даты имеют смысл в отношении Европы. В Азии, Африке и Америке, тем более в разных регионах, даты совсем другие. В России отставание от Европы примерно на 500 лет.
В древности ребенка легко могли убить из-за физического недостатка или из опасений, что ребенка будет трудно прокормить. Родители чаще оставляли в живых мальчиков, чем девочек.
Семейное письмецо первого века. Автор-римлянин пишет своей (видимо, любимой) супруге: «Приветствие Илариона его дорогой Алис, а также дорогому Бероусу и Аполлинариону. Мы все еще в Александрии. Не беспокойся, если я задержусь и остальные вернутся раньше. Присмотри за нашим малюткой. Как только со мной расплатятся, вышлю деньги. Если - молю об этом богов - ты благополучно родишь, мальчика оставь, а девочку выбрось. Ты сказала Афродизиасу, чтоб я тебя не забывал. Как я могу забыть тебя? Не волнуйся».
В 79 семьях, получивших гражданство Милета около 228-220 гг. до н. э., было 118 сыновей и 28 дочерей
Детей часто приносили в жертву богам. Такой обычай существовал у многих народов: ирландских кельтов, галлов, скандинавов, египтян, и др. Даже в Риме, оплоте цивилизованного мира, детские жертвоприношения полулегально существовали.
Умерщвление детей считалось нормой вплоть до четвертого века нашей эры. Лишь 374 г. н.э. стараниями церкви был принят закон, осуждающий убийство детей. Тем не менее, убийство незаконных детей было обычным делом вплоть до девятнадцатого века.
Чтобы сделать детей послушными, взрослые пугали их всякого рода страшилищами. Большинство древних соглашалось, что было бы хорошо постоянно держать перед детьми изображения ночных демонов и ведьм, всегда готовых их украсть, съесть, разорвать на куски.
В IV-XIII века н. э. нормальным считалось отказаться от ребенка, отправить его к кормилице, в монастырь или в заведение для маленьких детей, в дом другого знатного рода в качестве слуги или заложника. В другую семью ребенка могли продать, он был обычным товаром. Дома к ребенку относились как ко взрослому человеку, сразу нагружали его работой. С трех лет он мог работать на огороде или в доме наравне с другими взрослыми.
Традиция отдавать детей была столь сильна, что существовала в Англии и в Америке до восемнадцатого века, во Франции - до девятнадцатого, в Германии - до двадцатого. В 1780 г. глава парижской полиции дает такие ориентировочные цифры: каждый год в городе рождается 21000 детей, из них 17000 посылают в деревни кормилицам, 2000 или 3000 отправляют в дома для младенцев, 700 вынянчиваются кормилицами в доме родителей, и лишь 700 кормят грудью матери.
Дети всегда и везде плохо питались. Даже в богатых семьях считалось, что рацион детей, особенно девочек, должен быть очень скудным, а мясо лучше давать в очень небольших количествах или не давать вовсе.
Со времен Рима мальчики и девочки всегда прислуживали родителям за столом, а в средние века все дети, за исключением разве что Членов королевской семьи, использовались как слуги. Лишь в девятнадцатом веке использование детского труда стало предметом обсуждения.
В средневековье детей часто выводили всем классом из школы, чтобы они посмотрели на повешение, родители также часто брали детей на это зрелище. Считалось, что вид казней и трупов полезен для воспитания детей.
Роль «пугала» для детей в это время брала на себя церковь. После Реформации сам Бог, который «обрекает вас геенне огненной, как вы обрекаете пауков или других отвратительных насекомых огню», был главным страшилищем для запугивания детей.
XIV-XVII века - ребенку уже позволено влиться в эмоциональную жизнь родителей. однако главная задача родителей - «отлить» его в «форму», «выковать». У философов от Доминичи до Локка самой популярной метафорой было сравнение детей с мягким воском, гипсом, глиной, которым надо придать форму. Появилось много руководств по воспитанию детей, распространился культ Марии и младенца Иисуса. а в искусстве стал популярным «образ заботливой матери».
До восемнадцатого века очень большой процент детей регулярно били. Орудиями битья были разнообразные кнуты и хлысты, палки и многое другое. Даже принадлежность к королевской семье не освобождала от побоев. Уже будучи королем, Людовик XIII часто в ужасе просыпался по ночам, ожидая утренней порки. В день коронации восьмилетнего Людовика высекли, и он сказал: «Лучше я обойдусь без всех этих почестей, лишь бы меня не секли».
Только в эпоху Возрождения стали всерьез поговаривать, что детей не следует бить так жестоко, и то люди, говорившие это, обычно соглашались с необходимостью битья в разумных пределах.
До восемнадцатого века детей не приучали ходить на горшок, а ставили им вместо этого клизмы и свечи, давали слабительное и рвотное, независимо от того, были ли они здоровы или больны. Считалось, что в кишечнике детей таится нечто дерзкое, злобное и непокорное по отношению ко взрослым. То, что испражнения ребенка плохо пахли и выглядели, означало, что на самом деле где-то в глубине он плохо относится к окружающим.
XVIII век - родители стараются обрести власть над его умом и уже посредством этой власти контролировать его внутреннее состояние, гнев, потребности, мастурбацию, даже саму его волю. Когда ребенок воспитывался такими родителями, его нянчила родная мать; он не подвергался пеленанию и постоянным клизмам; его рано приучали ходить в туалет; не заставляли, а уговаривали; били иногда, но не систематически; наказывали за мастурбацию; повиноваться заставляли часто с помощью слов, а не только угрозами. Некоторым педиатрам удавалось добиться общего улучшения заботы родителей о детях и, как следствие, снижения детской смертности, что положило основу демографическим изменениям XVIII века.
Попытки ограничить телесные наказания для детей делались и в семнадцатом веке, но самые крупные сдвиги произошли в восемнадцатом столетии. В девятнадцатом веке старомодные порки начали терять популярность в большей части Европы и Америки. Наиболее затяжным этот процесс оказался в Германии, где в анонимных исследованиях до сих пор 80% родителей признаются, что, несмотря на законодательный запрет, бьют своих детей.
Когда церковь перестала возглавлять кампанию по запугиванию, появились новые страшные персонажи: приведения, вервольфы и др. «Нянька взяла моду утихомиривать капризного ребенка следующим образом. Она нелепо наряжается, входит в комнату, рычит и вопит на ребенка мерзким голосом, раздражающим нежные детские уши. В это же время, подойдя близко, жестикуляцией дает понять ребенку, что он будет сейчас проглочен».
Традиции запугивания детей стали подвергаться нападкам лишь в девятнадцатом веке.
Почти всемирным обычаем было ограничение свободы движений ребенка различными приспособлениями. Важнейшей стороной жизни ребенка в его ранние годы было пеленание.
Как показали последние медицинские исследования, спеленутые дети крайне пассивны, сердцебиение замедленно, кричат они меньше, спят гораздо больше, и в целом настолько тихи и вялы, что доставляют родителям очень мало хлопот.
Когда ребенок выходил из пеленочного возраста, к нему применяли другие способы ограничения подвижности, в каждой стране и для каждой эпохи свои. Иногда детей привязывали к стульям, чтобы они не могли ползать. До девятнадцатого века к одежде ребенка привязывали помочи, чтобы лучше следить за ним и направлять в нужную сторону.
XIX век - середина XX. Воспитание ребенка заключается уже не столько в овладении его волей, сколько в тренировке ее, направлении на правильный путь. Ребенка учат приспосабливаться к обстоятельствам, социализируют. В девятнадцатом веке отцы стали гораздо чаще выказывать интерес к своим детям, иногда даже освобождая мать от хлопот, связанных с воспитанием.
До двадцатого века маленьких детей было принято оставлять одних. Родители редко заботились о безопасности детей и предотвращении несчастий.
Когда наказание битьем стало выходить из моды, потребовалось другие наказания, чтобы делать детей послушными. К примеру, в восемнадцатом и девятнадцатом веках стало очень популярном запирать детей в темноте.
С середины XX века популярным стал помогающий стиль. Этот стиль основан на допущении, что ребенок лучше, чем родитель, знает свои потребности на каждой стадии развития. В жизни ребенка участвуют оба родителя, они понимают и удовлетворяют его растущие индивидуальные потребности. Не делается совершенно никаких попыток дисциплинировать или формировать «черты». Детей не бьют и не ругают, им прощают, если они в состоянии стресса устраивают сцены. Родители считают нормальным быть слугой, а не старшим в семье. Главным в семье становится - ребенок.
В подготовке статьи использованы материалы Ллойд Демоз «Психоистория» (глава «Эволюция детства»)
Кадр из сериала «Игра престолов» Фото: imdb.com
Сериал «Игра престолов» — один из самых успешных на телевидении, и бастарды — его ключевые герои. О положении бастардов в средневековом обществе, правах незаконнорожденных детей на наследство и бастардах, которые стали королями, — в материала ПостНауки .
Термин bastardus - средневековое изобретение, появляется с XI века в преимущественно французских источниках и, согласно наиболее распространенному объяснению, происходит от латинского слова bastum («седло»), а обозначает, соответственно, человека, зачатого «в седле», то есть на ходу и (или) каким-то путником, а не в браке с законным мужем.
Тоже средневекового, даже более позднего происхождения, понятие illegitimus («незаконный»), появляющееся в источниках XIII века. Но до того были в ходу другие термины, пришедшие из древнееврейского, греческого и классической латыни и обозначающие различные категории незаконнорожденных, хотя эти различия разными авторами определялись по-разному. Так, мамзер обозначал ребенка проститутки, нотус - плод прелюбодеяния, спуриус - рожденного любовницей, а натуралис - конкубинкой, постоянной и единственной сожительницей, близкой к жене. Согласно другим толкованиям, нотус и спуриус - продукты мезальянса, только у нотуса благородный отец, а у спуриуса - благородная мать (так считал Исидор Севильский). Натуралис же - это ребенок двух неженатых людей, которые теоретически могут заключить брак; такие дети могут наследовать, если у отца нет законных детей.
Бастарды и закон
Незаконнорожденность не была табуированной темой, она обсуждалась в законодательстве - взять, к примеру, Мертонский статут 1235 года или английские «Законы о бедных» 1536 года. Задача законотворцев состояла в том, чтобы максимально четко отрегулировать права наследования, предотвратив тяжбы и конфликты, или, как в случае «Законов о бедных», снять с общины бремя содержания матери-одиночки, возложив его на тайного отца, если такового удавалось идентифицировать. Несколько позже зазвучали и соображения морального порядка: почему человек должен страдать за грехи других (своих родителей)? Страдал же он не только потому, что лишался наследства, но и в силу разных других ограничений. К примеру, по имперскому законодательству, бастард не мог занимать публичных должностей и не мог вести врачебную практику.
Положение бастардов менялось во времени и пространстве, разнообразие касалось нескольких ключевых вопросов. Мог ли отец постфактум узаконить ребенка путем брака с его матерью, или путем официального признания его своим ребенком, или каким-либо другим путем? Могла ли высочайшая милость спасти от клейма бастарда? В каких исключительных случаях бастард мог претендовать на наследство? Разработка этих тем коррелировала с более крупными изменениями в средневековом семейном и имущественном праве, прежде всего с ужесточением рамок брака, в том числе запретом инцеста и бигамии, произведенным григорианской реформой XI века, и с переходом к майорату по праву первородства.
В итоге, хотя некоторые ученые прослеживают дискриминацию бастардов в VII–VIII веках, чаще всего XII век называют переломным в отношении к незаконнорожденным: возможности для них сократились (в отличие от предшествующих столетий, бастарды аристократов больше не могли быть признаны наследниками, стать князьями церкви или - в Англии - пэрами), но при этом их статус и имеющиеся права были юридически зафиксированы, и в этом смысле бастарды были узаконены. Выбор этого рубежа согласуется с влиятельной концепцией Роберта Мура о формировании в XII веке «преследующего общества» - начала европейской нетерпимости и исключения и преследования различных меньшинств.
Король Артур. Изображение с гобелена христианских героев. Фото: wikipedia.org
Тогда же эта тема, становясь весьма животрепещущей, находит отражение в литературе на венакуляре, начиная с французской эпической поэмы «Рауль де Камбре»; в других текстах бастардами оказываются самые любимые и почтенные средневековые герои: король Артур и Карл Великий, Шарлемань.
Положение бастардов после XII века
Но и в последующие столетия были различия и колебания. Так, в некоторых городах в XIV–XV веках незаконнорожденные - как местные, так и пришлые - могли стать полноправными жителями, а где-то не могли; впрочем, не могли и некоторые другие категории, например, неженатые люди. Как правило, допуск бастардов и вообще либерализация иммиграционной политики были вызваны демографическими кризисами после эпидемий.
Важно иметь в виду, что, каким бы ни было законодательство, особенно в отсутствие четких законов о бастардах в раннем Средневековье, родители могли действовать по своему усмотрению. К примеру, бастарды не могли быть наследниками основного, недвижимого имущества, но могли жить с него; их можно было оделять щедрыми дарами из числа движимого имущества, а дочерей - расширенным приданным или назначать им пансион из средств, отходящих законному наследнику, и заботиться о респектабельных брачных партиях для них, с тем чтобы они совсем не выпали из своей социальной страты.
Собственно, эта страта - вкупе с намерениями конкретных родителей и особыми обстоятельствами (например, отсутствием законных детей, нередко приводящим к узакониванию бастардов и даже отдаче их на воспитание законной жене) - и предопределяла положение рожденного вне брака ребенка. Чем ниже по социальной лестнице, тем менее завидными были его перспективы: бедные женщины просто бросали таких детей вскоре после их рождения. Для подкидышей во многих городах учреждались приюты: госпиталь Святой Екатерины в Лондоне или Святого Духа в Риме (папа Иннокентий III основал его, дабы женщины не выбрасывали больше своих детей в реку Тибр), знаменитый Ospedale degli Innocenti («Приют невинных» во Флоренции): из первой сотни найденышей, попавших в этот приют, 99 были бастардами, родившимися преимущественно у матерей-служанок и отцов-патрициев.
Бастарды в еврейских общинах
Если представлять средневековый европейский мир мультикультурным, а не исключительно римско-христианским, и не забывать о диаспорах, можно для сравнения посмотреть на отношение к незаконнорожденным в еврейских общинах. Считается, что особым либертинажем отличались сефарды - испанские евреи. Под влиянием окружавшей их мусульманской практики они заводили если не вторых жен, то конкубинок, которыми зачастую оказывались служанки-сарацинки, то есть девушки из иной этноконфессиональной общины и более низкого социального статуса. Если подобный конкубинаж приносил потомство, это вызывало особое негодование раввинов, которые вставали на защиту оскорбленных чувств и пошатнувшегося положения законных жен.
Мужчины решали проблему по-разному: известен случай, когда еврей убил двоих из нескольких детей, рожденных ему содержанкой-сарацинкой (нет человека - нет проблемы), но чаще, получив известие о наступлении беременности, конкубинку обращали в иудаизм, и тогда рожденный ребенок считался евреем, но не представлял серьезной конкуренции законным наследникам отца. Однако эти дети, хотя и рожденные вне законного брака, не были собственно незаконнорожденными, мамзерами, согласно еврейскому праву. Мамзер - это ребенок, рожденный замужней женщиной не от мужа. Статус мамзеров незавидный, они могут вступать в брак только с подобными себе и подвергаются другой дискриминации. То, что это своего рода второсортная социальная категория, хорошо видно, например, в таком анекдоте из Вавилонского Талмуда:
Сказал рав Зейра в Махузе: «Прозелиту разрешено жениться на незаконнорожденной». Закидали его все слушатели этрогами своими. Сказал Рава: «Кто же говорит такое в месте, где много прозелитов?». Сказал Рава в Махузе: «Прозелиту разрешено жениться на дочери коэна». Нагрузили его шелками.
Учитывая серьезность последствий, обычно, если муж был готов признать ребенка своим, старались, чтобы тайна его происхождения не всплывала, иногда вопреки очевидности: например, объявляли, что беременность продолжалась двенадцать месяцев и тому подобное.
Бастарды в знатных семьях
Тема незаконнорожденности была актуальна прежде всего для высших слоев общества, ведь дело было не столько в греховности внебрачного секса, сколько в наследовании статуса и имения. Соответственно, законы о бастардах представляли интерес для людей, обладавших богатством и властью, и эти же люди влияли на их принятие. Примечательно, что оформление статуса бастарда в XII веке последовало не только за определением границ законного брака в каноническом праве, но и за формированием знати, часто занятой спорами о наследстве и нуждающейся в соответствующем законодательстве.
Вильгельм I Завоеватель, незаконнорожденный сын норманнского герцога Роберта II Великолепного. Фото: wikipedia.org
Чем крупнее знать, чем выше стоит на лестнице сеньориально-вассальной иерархии, тем больше шансов, что сюжет с бастардами привлечет внимание сеньора или церкви, отразится в источниках и дойдет до наших дней. К примеру, графа Русильона в XII веке два папы осуждали за то, что тот отверг законную жену и мать законного сына и воссоединился с многолетней конкубинкой, матерью других детей, и превентивно запрещали ему завещать графство незаконным отпрыскам. Впрочем, граф, по-видимому, и не думал действовать в обход законного сына, а тот, в свою очередь, не оставив законных наследников, тоже не рассматривал в этом качестве бастардов, а завещал графство своему сюзерену - графу Барселонскому.
Другой яркий пример, относящийся к тому же переходному периоду внедрения границ законного брака и начала исключения бастардов, включает участие заинтересованного «доброхота». Племянник английского сеньора Уильяма Саквилла начинает тяжбу, планируя получить дядино наследство в обход своей кузины и его дочери, настаивая на том, что она незаконнорожденная, поскольку брак с ее матерью дядя заключил, не расторгнув свой первый брак, и поэтому впоследствии он был признан недействительным и аннулирован папским легатом. Адвокат дочери изобретательно защищал ее интересы, указывая, например, на то, что она-то невинна и не должна отвечать за грехи своего отца, а также на то, что если расторжение брака ретроактивно делает бастардами рожденных в нем детей, то незаконнорожденными оказываются французские принцессы - дочери Алиеноры Аквитанской и Людовика VII, расторгших свой брак.
Королевские бастарды
Могли быть и более могущественные интересанты лишить кого-нибудь наследства. Так, английский король Генри II отнял титул и владения у потомков - равно у законных дочерей и незаконного сына, графа Корнуэльского, на основании того, что сам граф был бастардом короля Генри I. Если посмотреть на генеалогические древа европейских династий, отпрыски с подозрением на незаконнорожденность и браки с подозрением на незаконность будут везде и в изрядном количестве. При этом надо - но далеко не всегда возможно - различать реальность и орудие в политической игре: были несомненные бастарды, которым это не помешало занять престол, и были потерявшие шансы на власть законные наследники, которых заклеймила бастардами враждебная придворная группировка.
Бастардом был дед Карла Великого Карл Мартелл. Бастардом был Вильгельм Завоеватель, заменивший этим прозвищем первоначальное свое прозвище - Бастард. Примечательно, что если он смог стать королем, то его незаконнорожденный внук Ричард Глочестер в XII веке уже не смог. Бастарды - не воцарившиеся, но титулованные - были у Филиппа II Французского, Генри I Английского и у различных королей Кастилии и Арагона. Не говоря уже о многочисленных инцестуальных королевских браках, в которых рождались дети, которых без нужды не объявляли бастардами.
И напротив, по мере надобности мятежная знать прибегала к такой стратегии, как поддержка королевских бастардов против законных наследников. В зависимости от расстановки сил в феодальных коалициях подобные усобицы могли заканчиваться победой бастарда, как произошло в войне кастильского короля Педро Жестокого с его незаконнорожденным сводным братом, после гибели Педро ставшим королем Энрике II. А спустя век часть кастильской знати сочла для себя выгодным признать незаконнорожденной дочь другого Энрике - Энрике IV - Хуану и поддержать в борьбе за престол его сестру Изабеллу, будущую Изабеллу Католичку.
Коронационный портрет Елизаветы I Тюдор. Фото: wikipedia.org
Другая великая королева позднего Средневековья Елизавета Тюдор, будучи дочерью короля и королевы, не раз называлась незаконнорожденной, причем по разным причинам. После казни ее матери и заключения ее отцом нового брака Елизавета была объявлена бастардом, так как ее мать уже не была королевой, и лишена титула принцессы Уэльсской. И впоследствии католическая партия неоднократно рассуждала о незаконнорожденности королевы, не признавая легитимность развода ее отца с его первой женой, Екатериной Арагонской, и брака с фрейлиной.
Бастарды в культуре
Как, разумеется, само явление, так и средневековый дискурс о бастардах с его двойственностью - сочетанием политического прагматизма и христианского морализаторства - сохранились и в Новое время. Так, герцог Сен-Симон в своих мемуарах возмущался, что Людовик XIV устраивает браки своих внебрачных детей с принцами крови, тем самым пятная нечистотой святая святых королевства - королевскую семью. Бастарды, с точки зрения Сен-Симона, нечисты не только потому, что в их жилах течет иная, а не голубая кровь, но и потому, что несут стигму греха родителей.
stdClass Object ( => 1 => Разное => category => no_theme)
stdClass Object ( => 13771 => Игра престолов => post_tag => igra-prestolov)
stdClass Object ( => 13992 => Ликбез => category => poleznaja-informatsija)
«В страдании будешь рождать детей», - говорит Бог Еве в Библии.
«В поте лица твоего будешь есть хлеб», - предрекает Он Адаму.
Таким образом, виновные осуждались не только на смерть, но еще и на страдания.
Уделом мужчины становился труд (labor), уделом женщины - боль (dolor).
В эпоху Средневековья не проявляли большого интереса к беременной женщине.
Она не становилась объектом какой-либо специальной заботы.
Причем подобное равнодушие или, вернее, нейтральное отношение к беременным наблюдалось независимо от того, принадлежала ли женщина к верхам или низам общества.
Отсутствие внимания к беременной женщине подтверждает и несчастный случай с женой Филиппа Храброго, сына и наследника Людовика Святого.
Она последовала за мужем в последний крестовый поход в Северную Африку и сопровождала его, когда он, тогда уже король, возвращался во Францию. После плавания из Туниса на Сицилию путешествие продолжалось сухопутным путем.
В Калабрии во время переправы через поднявшийся от дождя поток королева упала и погибла вместе с ребенком, которого вынашивала. Итак, никакого особого отношения к беременной женщине даже высокого ранга не существовало.
А о крестьянках, которые во время беременности продолжали работать, нечего и говорить.
Средневековые английские теории о воспитании в значительной мере на работе Исидора Севильского The Etymologies of Words.
Согласно представлениям того времени, человек был малышом до 7 лет, ребенком до 14, и молодым до 28 лет.
Святой Исидор Севильский
Считалось, что до 7 лет дети не имеют представления о моральных установках, не могут отличать правильное от неправильного, и, поэтому, требуют к себе неустанного внимания со стороны крестных и матери.
В семьях ноблей мальчики, правда, уже начинали свое обучение у воспитателей (tutor), а девочек довольно рано начинали обучать всяким хозяйским и девчачьим премудростям воспитательницы (mistress).
Это в теории.
На практике, наследники и наследницы ноблей имели такую колоссальную ценность на брачном и политическом рынках, что зачастую ребенка забирали от матери чуть ли не в младенческом возрасте, помещая в семью «хранителя» до достижения 14 лет.
Мать, конечно, могла потребовать должность хранителя для себя, но мало у кого было достаточно влияния и силы, чтобы получить согласие королевской администрации.
Известны даже случаи, когда матери похищали своих детей, вместо того, чтобы передать их в чужие семьи, но никто теперь не может с уверенностью сказать, что ими двигало: то ли материнская любовь, то ли понимание того, какой ценностью является наследник или наследница семьи.
В крестьянских семьях дети воспитывались дома, и вдовы практически автоматически назначались лордом или помещиком хранителями своим детям. Конечно, во время эпидемии Черной Смерти многие дети лишились обоих родителей, и права на их воспитание были даны либо дальним родственникам, либо вообще приходским священникам.
По поводу выкармливания детей и Тротулла(женщина- профессор Салернской школы), и Бартоломью Англичанин в один голос говорят, что лучшим питание для ребенка является молоко матери, но там, где Тротулла просто пишет, что «грудное молоко собственной матери является лучшим для ребенка» и не рекомендует кормилиц, Бартоломью пускается в философию: «мать (mater) потому так и зовется, что выкармливает ребенка своей грудью (mamma)».
На практике, знатные леди регулярно нанимали кормилиц с проживанием в замке.
Генриетта Лейзер указывает, что по какой-то причине использование кормилиц совершенно не зарегистрировано в средневековом Лондоне, хотя во Флоренции, например, об этом есть достаточно много письменных материалов.
Детёнок из простонародья. Реконструкция. Германия.
Пеленание детей не обсуждалось, считалось, что если этого не делать, ребенок получит многочисленные искривления.
Гаральд Уэллский (1147 – 1223) упоминает то, что ирландцы не пеланают своих детей, как доказательство их варварской жизни и обычаев.
Крестьянки, разумеется, были сами кормилицами. Иногда это приводило к трагедиям.
В 1300-м году суд Бедфорда рассматривал дело о том, что Николас ле Свон убил свою жену Изабель за то, что та проводила слишком много времени у соседей, вскармливая их ребенка.
Некоторые женщины думали о заработке меньше, чем о здоровье собственных детей.
Некая Елена из Йоркшира в 1366-м году отказалась идти в кормилицы к своей бывшей хозяйке, потому что не хотела обделять своего ребенка. Через 18 месяцев Елена продолжала кормление, когда к ней обратились еще раз: ее бывшая хозяйка родила нового ребенка, и снова нуждалась в кормилице.
На этот раз Елена согласилась.
Благодаря практике использования кормилиц, до нас дошли некоторые распоряжения, дающие представления о том, как жил средневековый социум. Например, тот же король Генрих Третий специальным указом запретил кормилицам-христианкам вскармливать детей евреев.
Тротулла дает указания, что кормилица должна быть женщиной бело-розовой комплекции, избегающей пряной пищи.
Особенно запрещался чеснок. Кормилице рекомендовалось делать физические упражнения, пить легкое вино и виноградный сироп.
Похоже, что мода на использование кормилиц пришла в Англию вместе с норманнами.
Известно, что одна из невесток Вильгельма Завоевателя умерла именно от грудного воспаления, последовавшего за бинтованием груди, имеющим целью прекратить выделение молока.
Почему они это делали? Потому, что верили, что кормящая мать не должна иметь сексуальные отношения.
Некоторые священники, как Томас Чобхемский (1160 – 1236) категорически возмущался отговоркой матерей-аристократок о своем «деликатном сложении». Смогла родить – сможешь и выкормить, было его философией. Он возмущался тем, что матери-аристократки зачастую вообще не подходят к своим детям.
Учитывая, что большая их часть была вынуждена отдавать своих младенцев в те руки, в которые велит король, удивляться не приходится, но церковь не сдавалась, вдалбливая женщинам всех сословий неделю за неделей, что те должны относиться к нуждам своих детей «с вниманием».
Иллюстр.из книги "Love, Marriage, and Family in the Middle Ages"(David Herlihy)
Как только ребенок выходил из пеленочного возраста, он начинал имитировать тот тип жизни и отношений, которые его окружали. Девочки с малых лет начинали прясть, независимо от того, росли они в замке или в деревенском доме. Что не означает, что они всегда следовали по стопам своих матерей.
В Лондоне в 1286-м году была известна Катарина – «хирургиня», которая работала с отцом и братом. Учиться детей посылали в школы уже в средние века. Указ от 1406-го года гласит: «каждая женщина и каждый мужчина, независимо от их статуса и состояния, должны быть свободны посылать своих сыновей и дочерей учиться в любую школу королевства».
Достаточно обычным было посылать детей в хорошие дома либо в качестве воспитанников, либо хотя бы в качестве слуг, чтобы кругозор их не ограничивался, чтобы они учились хорошим манерам и полезным навыкам.
Средневековая поэма Как Хорошая Жена Учит Свою Дочь говорит:
«Когда ты идешь, не иди слишком быстро
Не крути головой и не сутулься
Не болтай слишком много и от ругательств воздержись,
Потому что такие манеры до добра не доведут»
(текст на английском здесь homepages.gac.edu/~ecarlson/Women/Goodwife.htm)
Мы не можем знать, насколько грамотны были женщины английского Средневековья.
Но известно, что в средине тринадцатого века Вальтер Биббесворт составил для Дениз Монтези пособие, по которому она могла бы учить своих детей французскому, необходимому «для замужества и ведения дел»
ДЕТИ
О детях в Средние века и об отношении к ним существует множество мифов. Основные точки зрения можно свести к трем:
1. В Средневековье к детям были склонны относиться как к низшим, животным существам или как к несовершенным «маленьким взрослым», которых надлежало поскорее ввести в рамки и «окультурить» (отсюда жестокие наказания и суровая дисциплина, ранние браки, детская одежда, представляющая собой уменьшенную копию взрослой, короткий период детства и т.д.)
2. В Средневековье к детям относились особенно бережно и с любовью, памятуя об их хрупкости и слабости (несомненную роль сыграли высокая детская смертность и культ Младенца Христа).
3. В Средневековье к детям относились равнодушно, памятуя об их хрупкости и слабости J Чрезвычайно высокая детская смертность, буквально, не позволяла родителям слишком привязываться к своим отпрыскам; смерть младенца считалась вполне закономерным событием и не вызывала бурных эмоций.
Как мы видим, мнения историков порой прямо противоположны
Так или иначе, в глазах закона дети совершенно точно не считались низшими существами - за преступления в отношении детей закон карал так же, как и за преступления, совершенные в отношении взрослых (за преднамеренное убийство ребенка - как за преднамеренное убийство взрослого, и т.д.). И ответственными перед законом дети становились задолго до достижения совершеннолетия и обретения полной юридической дееспособности (мальчики в 14 лет, девочки в 12; совершеннолетними оба пола становились в 21 год
«Дети живут без мысли и без забот. Их легко рассердить и легко порадовать, и они легко прощают...
Дети часто имеют дурные привычки и думают только о настоящем, пренебрегая будущим. Они любят игры и пустые занятия, не обращая внимания на то, что выгодно и полезно. Они считают важными дела, которые не имеют значения, и неважными важные дела. Они больше плачут и рыдают от потери яблока, нежели от потери наследства. Они забывают о милостях, оказанных им.
Они любят разговаривать с другими детьми и избегают общества стариков. Они не держат секретов, но повторяют все, что видят и слышат. Они то плачут, то хохочут, постоянно вопят, болтают и смеются.Вымытые, они снова пачкаются. Когда их матери моют их и расчесывают им волосы, они брыкаются, колотят руками и ногами и сопротивляются изо всей силы. Они думают только о своих животах, всегда желая есть и пить. Едва встав с постели, они уже жаждут пищи ».
Такими словами выразил средневековое восприятие детей францисканский монах 13 в., известный как Бартоломей Английский, в своей энциклопедии «О свойствах вещей».
Теория о средневековом восприятии детей как маленьких взрослых частично основывалась на том факте, что в средневековом искусстве дети одеты так же, как взрослые. Но это не совсем верно. На рукописных миниатюрах детская одежда, как правило, проще и короче взрослой. Миниатюры изображают детей за игрой в мяч, в куклы, в солдатики — то есть, за развлечениями, которым дети предавались во все времена
(а здесь явно и отец не прочь повалять дурака:)
Хронист Ламберт Ардрский рассказывает о том, что молодая графиня Гвинесс, вышедшая замуж в 14 лет, в первый год брака еще играла в куклы (а потом, видимо, появился ребенок
:))). Хронист Гиральд Камбрийский вспоминает, что его братья строили замки из песка (в то время как Гиральд, будущий монах, строил монастыри и церкви).
Что средневековые взрослые смотрели на детей как на взрослых - распространенный миф. Нет ни одной миниатюры, на которой, предположим, дети пашут поле - зато есть множество рисунков, на которых дети заняты играми. Иными словами, старшие сознавали, что дети отличаются от взрослых и что у них иные потребности. Существовал отдельный суд, в котором разбирались дела осиротевших детей и охранялись их права на наследство до достижения ими совершеннолетия. Если дети ничем не отличались от взрослых, почему было не предоставить им самим защищать себя в суде?...
Средневековые педагоги почти сплошь соглашались, что младенческий возраст продолжается до семи лет. В этом возрасте ребенок не способен позаботиться о себе, он нуждается в постоянном родительском примотре. Впрочем, начиная с семи лет большинство детей уже способны выполнять определенные обязанности. Детство продолжалось от семи лет до, как минимум, полового созревания - 12-13 лет (разные авторы расходились во мнениях, когда заканчивается детство и начинается взрослая жизнь). Предполагалась даже некая «третья фаза», когда подросток становится физически зрелым и даже юридически ответственным, но еще не достигает состояния полной умственной зрелости (эта фаза длилась до совершеннолетия и даже дольше).
Обращаться с ребенком как со взрослым значит, в том числе, требовать от ребенка зарабатывать на жизнь и поддерживать семью финансово. В отличие от англичан викторианской эпохи, которые активно использовали детский труд (причем дети 6-7 лет наравне со взрослыми трудились на фабриках и в шахтах), детей в Средние века, как правило, до двенадцати лет не посылали на работу, за которую полагалась бы настоящая плата. У них, несомненно, были свои обязанности - помощь по хозяйству, в лавке, в мастерской, в «приемной» семье - но они не зарабатывали денег и не вносили свою лепту в семейный бюджет; их работа, по сути, считалась не работой, а обучением. Взрослых ролей не возлагали на детей чересчур рано. Обычно лишь после 7-8 лет им поручали различную работу, чаще всего домашнюю: мальчики следили за овцами или гусями, пасли или поили быков и лошадей, подбирали колоски после жатвы; девочки собирали дикие фрукты, приносили воду, помогали готовить.
По крайней мере, современники сознавали, как опасно давать слишком маленьким детям не соответствующие их возрасту обязанности (присматривать за огнем, носить воду, заботиться о младших). Родители старались не оставлять детей без присмотра, даже в деревнях, где старшие были заняты работой почти целый день. Местные судьи обычно с порицанием перечисляют трагические случаи: «Маленький ребенок, оставшись без присмотра, вышел из родительского дома и упал в пруд; двухлетняя девочка, будучи оставлена без надзора, погибла. Мод, дочь Уильяма Бигга, оставили под присмотром слепой старухи, в то время как мать пошла в гости к соседям. Вернувшись , она обнаружила , что ребенок свалился в канаву и утонул . Семимесячного младенца оставили на попечении трехлетнего мальчика . Новорожденную девочку в колыбельке оставили под присмотром трехлетней Агнесс; та заигралась во дворе, а вернувшись, обнаружила, что младенец задохнулся». «Маленькие девочки нередко гибнут, падая в реку, в колодец или в котел, стоящий на огне, - предостерегающе пишет современник. - А из пятилетнего мальчика плохой опекун для грудного ребенка».
Средневековые медицинские энциклопедии говорят о детях отдельно от взрослых, поскольку дети нуждаются в особом уходе. Специальные трактаты - например, сочинение знаменитой Тротулы, преподававшей в 12 в. в медицинской школе Салерно - предписывали особо тщательный уход за новорожденными: в них содержались инструкции, как перевязывать пуповину, купать младенца, устранять слизь из легких и горла. А горе матери, потерявшей ребенка, порой бывало настолько велико, что требовалось вмешательство окружающих: «Одна дама в Лондоне, у которой умерла новорожденная дочь, прожившая всего два дня, так рыдала и вопила, как будто у нее разрывалось сердце. Она уверяла, что хочет сойти вслед за дочерью в могилу, и отказывалась от еды, так что ее пришлось кормить насильно».
Средневековое право также выделяет детей в особую категорию, наделенную личными и имущественными правами, которые в период малолетства требуют опеки. Само понятие малолетства подразумевало уязвимость и потребность в специальной защите.
(обратите внимание, заботливая мать отводит детей прочь от грешников, пляшущих вокруг идола)
Разумеется, шлепнуть малыша, который протянул руку к кипящему котелку, порой кажется гораздо более действенным и эффективным средством, нежели разъяснения или брань. В принципе, говоря о жестоких наказаниях детей, следует помнить, что не менее суровым наказаниям подвергались и взрослые. Впрочем, далеко не все воспитатели и наставники считали телесные наказания единственным возможным способом; так, педагог и ученый
VIII
в., монах Алкуин, в принципе возражал против них, утверждая, что телесные наказания не приносят никакой пользы и лишь отупляют ребенка, и предлагая взамен воздействовать на ученика убеждением и внушением. Порой воспитательные меры, действительно, могли зайти настолько далеко, что требовалось юридическое вмешательство: так, подмастерья не раз жаловались на жестоких хозяев, которые избивали их по пустякам и даже по-настоящему истязали (одному проткнули руку «каким-то железным предметом», другому сломали палец и т.д.). А некая жительница Лондона, к которой в мастерскую зашел поиграть маленький сын соседки и взял из корзины кусок шерсти, так ударила его кулаком по голове, что мальчик умер спустя два дня (заметим, что суд оправдал женщину, признав убийство непреднамеренным и случившимся в результате вполне законного желания «дисциплинировать» расшалившегося ребенка). Впрочем, за тем, чтобы «педагогическое воздействие» не сделалось чрезмерным, наблюдали не только власти, но и самые обычные люди. Так, соседи вмешались, увидев, что на лондонской улице какой-то лавочник бьет мальчишку-водоноса. Последовала потасовка, и мучителя вынудили оставить ребенка в покое. Соседи не знали мальчика, но, тем не менее, вступились за него. Более того, они отвели лавочника в суд и настояли, чтобы тот был оштрафован за причиненный ущерб.
Средневековые родители любили своих детей, в общем, так же, как среднестатистические современные родители. Общество требовало иного воспитания, нежели в наши дни, но это не значит, что родительской любви не существовало. На каждого жестокого родителя, несомненно, можно найти пример родителя нежного и любящего. Миф о том, что средневековые родители не любили своих детей, в том числе, подкрепляется ссылками на то, что мальчиков (реже девочек) из знатных семей весьма в нежном возрасте отдавали на воспитание в чужие семьи (как правило, все же это была не вполне чужая семья, а родственники по крови или по браку). Отправка юных дворян в чужие семьи на обучение и воспитание служила многим целям: так, мальчики приобретали социальные навыки, учились подобающим манерам, ведению дел, усваивали «рыцарские добродетели». Во-вторых, «приемная» семья могла иметь более высокий статус, нежели родная, - в таком случае, мальчик имел шанс изрядно продвинуться в жизни. «Приемная» семья становилась фактически второй родной; создавались необходимые связи, расширялся круг полезных знакомств. В-третьих, образованные люди и представители церкви поощряли родителей отдавать детей на воспитание, памятуя о том, что в кругу чужих дети ведут себя иначе, нежели среди родных; родители, из любви к детям, зачастую не в состоянии воспитать своих отпрысков в должной строгости. Если ребенок в раннем возрасте не научится смирению и послушанию, он, скорее всего, не станет порядочным взрослым и в конце концов попадет в ад за свои грехи. Для девочек воспитание в «приемной» семье было полезно в том смысле, что воспитатели зачастую помогали подыскивать ей мужа и даже снабжали приданым. «Приемная» семья нередко осуществляла опеку, если подопечный терял отца или обоих родителей, не успев достигнуть совершеннолетия.
Дети оставались близки к своим родителям, братьям и сестрам, даже если проводили много времени порознь. Сохранилось немало задушевных писем, адресованных родным и близким. Когда юный Вильям Маршалл, будущий граф Пембрук, отбывал в Нормандию, чтобы стать оруженосцем, он, как сообщает его биограф, горько плакал, расставаясь с матерью, братьями и сестрами.
Взрослым случалось и отдавать жизнь ради детей. Одной августовской ночью в 1298 г. в Оксфорде от свечи загорелась солома на полу. Муж и жена выскочили из дома, но, вспомнив о своем младенце-сыне, жена бросилась обратно, чтобы найти его. Вбежав, «она глотнула горячего воздуха и задохнулась». В другом случае был убит отец, защищавший дочь от разбойников. «Однажды Джон Гарв, грузчик, шел по улице, когда какой-то юноша проскакал мимо на коне полным галопом и сбил с ног ребенка. Джон ухватил коня за уздечку и сказал беспечному всаднику, что надлежит быть осторожнее. Тот в ответ выхватил меч и убил благонамеренного лондонца на месте».
Жены крестьян и ремесленников сами выкармливали своих детей, если этому не мешали какие-то обстоятельства (например, болезнь). Состоятельные же женщины в 13 в. прибегали к услугам кормилиц настолько широко, что приходские священники в своих проповедях пытались противодействовать этой практике, утверждая, что она противоречит как Писаниям, так и науке. Скульптуры в церквах и миниатюры в рукописях изображают Деву Марию, которая кормит Иисуса, но проповеди и притчи слабо действовали на знать, которая продолжала приводить в дом кормилиц, которые не только вскармливали младенцев, но и ухаживали за подрастающими детьми. В семьях с достатком каждый ребенок мог иметь собственную няньку. Выбирая кормилицу, ответственные родители искали чистую, здоровую молодую женщину с хорошим характером и следили, чтобы она придерживалась правильного режима и диеты - побольше отдыхала, хорошо спала, воздерживалась от «соленой, острой, кислой и вяжущей» пищи, особенно чеснока, и избегала волнений.
Средневековые дети не переживали продолжительного периода формализованного взросления, который разработали современные системы образования. К детям относились как к «фактическим взрослым» с момента наступления половой зрелости, о чем свидетельствует ранний возраст, в котором мальчики и девочки считались способными вступать в брак.
Впрочем, браки детей заключались исключительно в аристократической среде, крестьяне и ремесленники этого не делали. Относительно ранний (на наш взгляд) возраст вступления в брак отнюдь не казался таковым в
XIII
веке - по вполне разумным причинам. Средняя продолжительность жизнь крестьян составляла 45-50 лет, у людей состоятельных - лет на десять больше. Женщины обычно переставали рожать в возрасте ок. 35 лет; весьма незначительное количество женщин рожали в сорок и старше. Иными словами, женщина была просто вынуждена взрослеть быстрее и раньше обзаводиться потомством… Девочка знала все, что ей надлежало знать об обязанностях жены и матери, уже в раннем подростковом возрасте. Для юных жен из знатных семей, помимо прислуги, как правило, в доме держали какую-нибудь почтенную матрону, с которой можно было посоветоваться - по поводу беременности, ведения хозяйства, выкармливания детей и т.д. Современники прекрасно понимали, что обязанности жены и матери - тяжкий труд; готовя девочек с ранних лет к роли будущей хозяйки дома, по вступлении в брачный возраст их, разумеется, не бросали на произвол судьбы, как кутят в омут, а, напротив, окружали помощью, советами и наставлениями.
«Детский игры», Питер Брейгель-ст
Младенчество
Дети средних веков и эпохи Возрождения были разделены судьбой на две категории - аристократы и простолюдины - и их жизнь была очень разной в зависимости от того, к какой группе они принадлежали. С самого рождения детей аристократии и богатого класса растили слуги, няни и воспитатели. У принца могли быть две кормилицы, четыре няни, качавших колыбель, одна или несколько горничных и прачка. Как только он начинал ходить, к нему приставляли лакеев, которые следовали за ним, следя за тем, чтобы он не упал и не порвал свою дорогую одежду. Мать не кормила его грудью, потому что грудное вскармливание, как известно, снижало шансы за зачатие, а она должна была выносить как можно больше детей для династии.
Мать простолюдина с большей вероятностью кормила своего ребенка и, следовательно, была больше к нему привязана. Но чем многочисленней была семья, тем больше было хлопот у матери, поэтому другим детям приходилось помогать с младшими и качать колыбель, менять пеленки, стирать. Уход за ребенком был долгожданной отсрочкой от работы как для матерей, так и для детей.
Малышей обоих классов постоянно пеленали, чтобы они не простудились, но, самое главное, чтобы их крошечные конечности не искривились. Кроме того, в таком положении дети реже выпадали из своих колыбелей, что, похоже, было проблемой. Местные органы власти вели учет несчастных случаев, когда вокруг шеек обвивались веревки, на которых подвешивали колыбельки, или когда дети выпадали из них и умирали. С другой стороны, считалось обычным делом оставлять ребенка одного в колыбели при условии, что его запеленали. Детям для защиты от зла надевали ожерелья из крупных коралловых бусин. Представьте себе: шнур, крупные бусины, даже еще и подвески из острых кораллов… Что страшного могло случиться?
Малыши, научившиеся ходить, были в большей опасности, так как они могли в любой момент упасть в огонь или кастрюлю с водой. Поэтому их часто «привязывали к фартуку матери» или помещали в деревянные ходунки. Сохранились даже рисунки маленьких детей на поводках или ремнях. Примерно в то же время, когда младенцев отнимали от груди, они начали есть мягкую пищу под названием тюря. Она делалась из каши, молока или хлеба, пропитанного миндальным молоком. Иногда няньки жевали пищу, а потом скармливали ее младенцам. Это было обычаем вплоть до Тюдоровских и Елизаветинских времен.
Предполагалось, что младенчество длится до семи лет. До того девочек и мальчиков воспитывали одинаково, и все они жили под опекой женщин в детской. Они играли с животными и игрушками - куклами, мячами, обручами, миниатюрной утварью и маленькими музыкальными инструментами. Но мальчикам разрешалось играть ножами, луками и стрелами, игрушечными мечами и лошадками на палочке.
Дети до подросткового возраста
В семь лет дети покидали детскую и передавались преподавателям, отправлялись в городскую школу или начинали изучать ремесло. Некоторых отсылали в школы-интернаты, где они носили длинные черные мантии поверх своей одежды в знак своей учености. Они просыпались с первыми лучами солнца, молились, умывались, одевались, ели легкий завтрак и отправились на занятия к 6 утра. В 11 часов утра они обедали в большом зале или уходили домой, чтобы поесть, если они жили в городе. Дни проходили в учебе, работе и играх. Около пяти вечера они садились за скромный ужин. Дети были освобождены от поста и других ограничений на питание, введенных церковью в это время. Но некоторые благочестивые дети могли поститься вместе со взрослыми.
Дети рано ложились спать, часто до заката, сразу после молитв. В школе-интернате они спали по двое в одной постели до четырнадцати лет, после чего они считались взрослыми и спали одни. Дети бедняков спали дома на одной кровати со своими братьями и сестрами или родителями – не только чтобы согреться, но и потому, что кровати были очень дорогими. Даже у богатых настоящие кровати предназначались лишь для взрослых. Кроватки для детей были скорее похожими на матрас из сена на подставке. После семи лет дети спали только с братьями и сестрами одного пола, собакой и парой дюжин блох. Даже дети аристократов делили свои спальни с братьями и сестрами и их слугами. Спать одному считалось странно, одиноко и грустно.
Дети, особенно до семи лет, играли на открытом воздухе совершенно обнаженными, и никого это не удивляло. Мальчики постарше плавали или играли под дождем голые, девочки - только в легкой рубашке. Мальчики также не стеснялись справлять малую нужду на улице, а большую – с моста. Девочки были скромнее – они пользовались ночным горшком или уборной. Для подтирания использовалась горсть сена или сухих листьев. Богатые могли позволить себе разрезать на салфетки старые одеяла или одежду, но, судя по всему, руки потом не мыли, несмотря на то, что мытье рук было обязательным после пробуждения, перед едой и сном.
Игры
После занятий в школе или работы по дому дети отправлялись на улицу, чтобы поиграть – одни или в компании старших детей. В основном игры были простыми: бег, прыжки, классы, пение, танцы, охота, рыбалка, бросание камней, лазание по деревьям. Дети также играли в командные игры - прятки, чехарда, прыжки, акробатика и борьба. Они играли с такими игрушками, как обручи, мячи, палочки для метания, лошади на палке, скакалки, ходули, качели, волан (бадминтон), крокет, кегли (боулинг), клош (наподобие гольфа), футбол и теннис. Дети и взрослые играли в карты, кости и настольные игры: шахматы, шашки, нарды, «мельница» и настольные игры, например, лила и криббедж. Их можно было нарисовать на земле и играть с фишками из гальки и вишневых косточек.
Для детей постарше наступала пора игр на ловкость с бабками, монетами и ножами. Дети из зажиточных семей охотились, катались на лошадях. На местных ярмарках и религиозных мероприятиях проводились соревнования для девочек и мальчиков, где лучшим вручались призы.
Снег и холод давали простор для других занятий. Дети строили снежные крепости и бросались снежками, катались на прудах и ручьях на костяных коньках, на санках - с холмов и ледяных горок. Весна приносила с собой смену погоды и возможность поиграть с новорожденными животными. Лето было порой для ловли птиц и насекомых, плавания и игр в воде, плетения цветочных венков и прогулок.
Обучение и работа
Мы склонны думать, что люди в Средние века были неграмотными, но большинство детей учились читать дома, в церковных или городских школах. До 14 века большинство школ взимали плату, пока немецкое движение за бесплатное образование не заставило многие муниципалитеты предлагать бесплатное обучение мальчикам, а в некоторых городах - и девочкам. Это рассматривалось как вклад в богатство и благочестие сообщества в целом. Девочки также учились читать дома или в монастырях. Учебником служила Библия, переведенная на местный язык.
Изучение профессии, в том числе плотнического и свечного дела, было так же важно для средневекового ребенка, как обучение чтению или математике. Как можно раньше подростки учились тому, что делали их родители, или шли в подмастерья, чтобы узнать азы другого ремесла. Некоторые молодые женщины учились пивоварному, торговому, красильному, ткацкому или акушерскому делу, но большинство девушек готовилось к управлению домашним хозяйством. Девочки учились убирать дом, готовить, управлять слугами, шить, ухаживать за детьми. Они также умели собирать лекарственные травы в лесу, делать лекарства, лечить все виды ран и даже править кости, поскольку услуги лекарей были очень дорогими. Мальчики работали со своими родственниками в полях, шахтах, конюшнях и мастерских. Сначала они могли выполнять только небольшие задания, но к тому времени, когда им исполнялось 13 лет, они могли выполнять почти любую работу в мастерской отца.